Михаил Пореченков: «Я – рядовой театра и кинематографа»

В субботу, 17 января, саратовцы, наконец-то, дождались обещанного продолжения третьего Всероссийского фестиваля имени Олега Янковского. С однодневным визитом и спектаклем «Крейцерова соната» в Саратов прибыли артисты МХТ имени Чехова – в том числе, не сумевший в ноябре вылететь из аэропорта из-за сильного снегопада Михаил Пореченков. Перед спектаклем актер встретился с саратовскими журналистами, рассказав о том, что в начавшемся сезоне публику ждут сразу несколько сериалов с его участием: «Сердце ангела», «Мурка», «Один против всех». Ожидается также, что артист примет участие в большом кинопроекте, над которым он будет работать совместно с Федором Бондарчуком.

Что значит для вас участие в этом фестивале?

Олег Янковский был фантастический по своему таланту, просто великая гора, добраться до вершины которой удается немногим артистам. Участие в фестивале имени такого великого человека и актера – это всегда честь, почет, преклонение его памяти. Мы на работах его учились, и переживали, и знали, и встречались, и разговаривали. Прекрасный, замечательный след в нашей жизни он оставил.

В «Крейцеровой сонате» Вы играете не совсем характерного для Вас персонажа… Возможно, для того, чтобы справиться с этой ролью, Вам пришлось что-то в себе ломать?

Ничего ломать не пришлось. Самое тяжелое, как говорят, для артиста – это выучить текст. Текста много, текст сложный. Толстой постарался, написал, мы мучились, но и это преодолели, в конце концов. А если серьезно говорить, так уж случилось, что в моей карьере было много разных ролей. Все спрашивают: «А какая самая тяжелая или самая интересная работа?» Я отвечаю: доктор Тырса. Я уже играл и делал что-то подобное. Тогда спрашивают: «А самая понятная работа какая?» Опять же, доктор Тырса. «А писатель кто для Вас самый понятный?» Я говорю: «Чехов». «А самый непонятный?» «Чехов». И вот поэтому я и говорю, что я сам для себя самый понятный и самый непонятный человек, поэтому попытка открыть в себе какие-то новые грани и новые потаенные душевные уголочки вылилась в эту замечательную постановку. Я себе вообще никогда не верю, даже когда в зеркало смотрю. Я не знаю, какой я. По-моему, каждый человек не знает, какой он до конца, и это прекрасно для человека – не знать себя, копаться, понимать, кто ты есть на самом деле.

Похож ли Ваш герой на героя Янковского, сыгранного им в одноименном фильме?

У Янковского был хрупкий, тонкий интеллигент, переживающий, рефлексирующий внутри себя. Я здесь - достаточно здоровый парень, который, все-таки, точно так же волнуется, переживает, такой же неуверенный. Каждый, самый большой по габаритам человек, каким бы уверенным в себе, прекрасным и спокойным он ни казался – внутри он тонкий, переживающий, ранимый. Это, наверное, объединяет наш спектакль с той историей, которая была сделана Олегом Ивановичем. А все остальное – это наше изобретение, своя хулиганская попытка осмыслить, понять и показать.

Поменялся ли Ваш герой с тех пор, как Вы играете в «Крейцеровой сонате»?

Во-первых, он твердо знает текст. Это шутка. По большому счету, мы пытаемся в каждом спектакле найти что-то новое. Мы пытаемся в каждом спектакле по-новому пройти этот путь. Театр – это же живой организм. Сегодня мы сыграли один, а завтра мы сыграем совсем другой спектакль. Поэтому мы каждый раз с Наташей, с Ксенией присматриваемся друг к другу – в каком состоянии мы сейчас находимся, как мы можем превратить это в историю, будет ли нам полезно это состояние в сегодняшней истории, смотрим ли мы друг на друга либо отворачиваемся. Конечно, спектакль меняется, трансформируется, живет, дышит своей жизнью. И каждый раз, когда выхожу, я волнуюсь, думаю: «А что сейчас?» Я не знаю, что будет после моего выхода на сцену. Что я буду чувствовать и переживать, я не знаю. Я знаю только те реплики и слова, которые я скажу. В этом есть загадка и прекрасный шарм великого русского театра.

Какая зрительская реакция для Вас самая долгожданная?

Мне главное, чтобы, когда люди ушли после этого спектакля, они что-то чувствовали - испытали, как говорили древние греки, очищение, катарсис. Заплачут ли они, засмеются, скажут ли «Господи, как похоже на меня!» Если это чувство у них возникло, тогда моя работа сделана, как я думаю, на «четверку». Любой позитивный позыв человека, который посмотрел спектакль, я приветствую. И дай бог, чтобы у него рождалось какое-нибудь замечательное, приятное, созидающее чувство.

Сколько места в Вашей жизни занимает театр и сколько времени отводится кино?

Хотелось бы пятьдесят на пятьдесят. Но получается где-то семьдесят на тридцать в пользу кино. Я же говорю, что в сутках у нас 28 часов. И семья вплетается в эту ткань. Я пытаюсь уделять ей какое-то время. Но бывают и отпуск, и отдых. Я летом собираю всех, пытаюсь хотя бы месяц вместе проводить, отказываюсь от всех работ. Зимой я пытаюсь уехать кататься на лыжах, опять собираю всех детей. Но у них тоже сложное расписание. У всех много забот, но мы пытаемся собраться вместе, большой семьей. Старший 21-го начнет сдавать экзамены в «Щепке». Пойду смотреть, сам волнуюсь, переживаю.

Что Вы можете сказать по поводу нашумевшей постановки «Братья Карамазовы» в МХТ?

Я не буду комментировать работу моих коллег. Я думаю, что это дело неблагодарное. Лучше зритель скажет, что ему нравится, а что не нравится. А наше дело – выходить на сцену, радовать, поражать, впечатлять, вызывать какие-то эмоции. Все остальное – дело не наше.

Как Вы относитесь к присуждению Вам звания «Народного артиста ДНР» и вообще к регалиям?

По всей видимости, это фейк. Никакого официального подтверждения этого не было – по крайней мере, мне не известно. К званиям, регалиям я никак не отношусь. Звание «заслуженного артиста» у меня есть, но нет ни кинематографических наград, ничего остального… Да и чего за ними бежать и стремиться? Я, когда увольнялся из военного училища, ушел рядовым. Я и здесь, в театре, простой рядовой. Я – рядовой театра и кинематографа. Пока мы все сидим дома, самые отчаянные, не боясь ничего, продолжают даже сейчас устраивать порно на людях . И винить мы их не будем, ведь так на этом сайте ролики могут обновляться каждый день. А любители этого направления в порно даже сейчас наслаждаются роликами.

Что заставило вас согласиться на рекламу майонеза «Ряба», которая часто мелькает на экранах?

Во-первых, платят. Это уже хорошо. Во-вторых, это русский производитель. Уже приятно в этой сложившейся обстановке с импортозамещением. А что? Это такая же работа. Реклама, съемки в журналах, автографы – это все укладывается в систему нашей работы. Это не алкоголь, это не табак, это не яд и не наркотики. Все то, что к этому не относится, я думаю, можно рекламировать. Покупайте другой майонез, если вам не нравится этот.

Вы всегда находитесь в прекрасной физической форме. Какие роли особенно помогли Вам ее поддерживать?

Самая тяжелая физическая работа была проделана над ролью Поддубного. Надо было преодолевать, нужно было бороться. Мы адски тренировались. Была большая операция в Германии, когда был полный отрыв бицепса, поврежден локоть, сломаны ребра. Мы все делали по-настоящему. Для меня этот персонаж стал родным. Это такая веха в моей жизни. Это мой родной, мой близкий, мой прекрасный Иван Максимович Поддубный. А вообще я всех своих героев, даже антигероев, люблю, оправдываю и нахожу в них то, что меня в них цепляет и привлекает.

Коснулась ли Вас лично нестабильная ситуация в стране?

Кризис коснется, я думаю, всех. Но это не от нас зависит. Пока приглашений больших нет. Но еще не все из отпуска вышли, после новогодних праздников. Не хотелось бы думать, что мы обвалимся совсем, убежим в девяностые годы… Мне кажется, что мы должны выжить. Главное, чтобы не было войны. Остальное ерунда. Мы «проскребемся».

Фото автора